Сестры отправляются на войну.

Проект великой княгини и Пирогова. Сестры отправляются на войну. 

Первый отряд русских сестер милосердия перед отъездом в район боевых действ...

В то время, когда на Крымском полуострове уже началась 349- дневная осада Севастополя; когда первая бомбардировка города, с 5 по 13 октября 1854 г., выбила убитыми и ранеными из рядов русской армии около 6 000 человек; когда Даша Севастопольская и ее землячки оказывали помощь раненым на полях сражений и на перевязочных пунктах Севастополя - в это время в Санкт- Петербурге русский хирург Николай Пирогов с нетерпением ожидал, когда высшее военно-медицинское ведомство выдаст ему разрешение на поездку в Крым для работы в госпиталях и на перевязочных пунктах. Прошение о поездке было подано еще в сентябре, врачей в русской армии катастрофически не хватало и тем было удивительней, что светило русской хирургии, академик нескольких европейских академий, обладатель трех премий за труды в области военно-полевой хирургии не мог добиться разрешения на выезд туда, где он более всего был нужен.

Возможно, Пирогов никогда бы не получил этого разрешения по одной простой причине. Он слыл человеком глубоко порядочным и честным. Недруги называли его "слишком правильным": везде, где бы ни работал Пирогов, он находился в конфронтации с госпитальной администрацией из-за того, что никогда не закрывал глаза на госпитальную коррупцию, беспорядки и воровство и не уставал требовать надлежащих хороших условий для больных. Зная об этом, погрязшие в воровстве чиновники из военно-медицинского ведомства боялись допустить "неуживчивого" хирурга на свои госпитальные "территории", чтобы не быть разоблаченными в злоупотреблениях

Пирогов уже отчаивался добиться разрешения на выезд, как в один из дней в середине октября 1854 года он получает приглашение на срочную аудиенцию к Великой княгине Елене Павловне. Елене Павловне было присуще сострадание ко всем, кто нуждался в помощи. Она принадлежала к группе придворных, имевших демократические взгляды по поводу преобразований все еще крепостной России. Она понимала и говорила о необходимости отмены крепостного права. "Среди богатых русских землевладельцев она первой отпустила своих крестьян на волю. За что светские столичные острословы прозвали ее "Госпожой Равенство", а венценосные родственники в Европе - "красной тетушкой".

Разговор между Еленой Павловной и Пироговым состоялся в тот же день. Речь шла об учреждении общины сестер милосердия, которая бы взяла на себя попечение раненых на Крымском театре войны. Историк Б. Могилевский так описывает встречу Пирогова с великой княгиней: "Николай Иванович изложил княгине свои соображения о работе в Севастополе. В этой же беседе он впервые высказал свою давнюю мысль о желательности использовать на войне труд женщин. Он говорил о том, что сестры милосердия будут его главными помощниками, оберегающими раненых. Взволнованная речь Пирогова произвела должное впечатление на даму из высшего общества. Она обещала Николаю Ивановичу в течении суток получить разрешение на поездку в Севастополь."[13,168].

Узнав о проекте великой княгини и Пирогова об отправке женщин на войну, чиновники из военного ведомства пускали слюни и хихикали: "Нельзя-с, нельзя-с, разврат!.." Старые генералы из военно- придворных кругов открыто надсмехались: "Придется,видно, пересмотреть штаты полевых госпиталей. Надо будет добавить еще одно отделение-для венерических больных." Но хуже всего было, когда "один из заправил военного министерства генерал Н.О. Сухозанет со свойственной ему грубостью старого циника сказал императору: "Боюсь, ваше величество, молодые-то офицеры живо этих сестер обрюхатят."

Было решено разделить женщин на несколько отрядов и отправлять в Крым один за другим. Первыми в Крым должны были выехать уже имеющие профессиональную подготовку сестры. Второй отряд должен был отправиться в Крым в конце ноября после прохождения краткого курса медицинской подготовки. Следующие отряды отправлялись в Крым после прохождения 2-3-х месячного обучения. Один из отрядов сестер, именуемый "финлядским отделением", был направлен на север России- в Або и Гельсингфорс- в связи с появлением флота противника у берегов Финляндии. Обучение сестер проходило в 1-м Сухопутном госпитале и в Петербургской Академии Медицины и Хирургии.

6 ноября 1854 первый отряд Крестовоздвиженской общины, состоящий из 28 сестер, выехал в Крым. Всего за годы Крымской войны в Крыму работало более 200 сестер Крестовоздвиженской общины. Сестры отправлялись в путь из Михайловского дворца. В Петербурге в их честь кричали "ура!" и служили молебны. Радушные москвичи носили их на руках. Тульское купечество закатило им гигантский ужин. В Белгороде по их приезду устроили иллюминацию. В Харькове их вышел встречать сам генерал- губернатор. От Перекопа усталые женщины тащились на волах и верблюдах, довольствовались сухим хлебом. А в Севастополе их встречали орудийный грохот, кровь ручьями, ядовитая вонь гангренозных бараков, изувеченные люди и великий Пирогов в облепленных грязью сапогах и солдатской шинелишке..

 Прибытие сестер в Крым. Сестры 1-го отряда прибывали в столицу Крымского полуострова Симферополь 26, 29 и 30 ноября 1854 года. Это были женщины разных социальных сословий, но все они были одержимы одной мыслью, которая была заключена в составленной для них инструкции: "...содействии медицинскому начальству в военных госпиталях при уходе за больными и ранеными, а также в облегчении их страданий посредством христианского утешения."

Крым их встречал совсем неприглядной картиной. " Это было поздней осенью в ноябре 1854. Вся дорога от Бахчисарая на протяжении 30 верст была загромождена транспортами раненых, орудий и фуража. Дождь лил как из ведра, больные и между ними ампутированные лежали по двое- трое на подводе, стонали и дрожали от сырости; и люди и животные едва двигались в грязи по колено; падаль валялась на каждом шагу; из глубоких луж торчали раздувшиеся животы падших волов и лопались с треском; слышались в то же время и вопли раненых, и карканье хищных птиц, целыми стаями слетевшихся на добычу, и крики измученных погонщиков, и отдаленный гул севастопольских пушек. Поневоле приходилось задумываться о предстоящей судьбе наших больных; предчувствие было неутешительно..."[16,47].

Сразу по прибытии сестры поступили в распоряжение Пирогова. Несколькими днями ранее Пирогов сообщил Главнокомандующему армией Меньшикову о прибывающей в Крым Крестовоздвиженской общины. И услышал в ответ то, что много раз слышал в Петербурге: "- Будет ли толк от них? Чтобы не сделать после еще третьего сифилитического отделения в госпитале. - спросил Меньшиков. - Не знаю ваша светлость ,- отвечал Пирогов - все будет зависеть от личности женщин, которые будут выбраны, Мысль учреждения, очевидно, хороша и уже практически применена; остается знать, как удастся применение у нас. -Да, правда, и у нас теперь какая-то Дарья, говорят, очень многое помогала и даже сама перевязывала раненых под Альмой..."- добавил Главнокомандующий.

Госпитальное начальство откровенно выражало свое негативное отношение к прибывшим сестрам. Пирогов так описывал их реакцию в письме к своему другу:   " - У нас это ввести нельзя-ответило мне высокопоставленное лицо, когда я его спросил какого он мнения о проекте великой княгини. -Почему же так? -Да потому что один генерал, который не хотел их у себя вводить, сказал по этому поводу государю: "у нас нельзя, ваше величество, как раз у....т (уведут?)" Это был их единственный и самый сильный довод...- говорил Пирогов. - Эти старые грешники изучили женщину только usque ad portionem vaginalem."

Сразу после приезда, 30 ноября 1854 года, сестры приступили к работе. Несмотря на желание Елены Павловны немедленно отправить сестер на перевязочные пункты осажденного Севастополя, Пирогов решает оставить их на время в госпиталях Симферополя. Надо сказать, что Симферополь, находящийся всего в 60 км от линии фронта, был главной госпитальной базой русской армии на крымском военном театре. После сражений под Альмой и Инкерманом сюда были эвакуированы более 4 000 раненых. Из- за нехватки мест в военных и гражданских госпиталях, ранеными были заняты все общественные учреждения и частные дома в Симферополе.

Пирогов писал о сестрах: "Я старался распределять их преимущественно по тем госпиталям, где была помещена большая часть раненых. Уже на другой день по приезде своем, сестры под руководством начальницы Стахович начали по указаниям моим уход за больными. Они были распределены по 2 и по 3 на госпиталь, смотря по величине оного." Сестра Александра Крупская писала о своем первом дне: "Нас встретил Пирогов. Он показал нам как перевязывать раны и прочие необходимые приемы ухода за ранеными. Нельзя было не последовать его великому примеру: как родной отец о детях, так он заботился о больных, и пример его человеколюбия и самопожертвования сильно на всех действовал; все одушевлялись, видя его; больные, к которым он прикасался, как бы чувствовали облегчение..."[13,171].

Уже в первые минуты знакомства с госпиталями, сестры поняли, что "здесь не слова (то есть утешение), а дела нужны." Настолько трагичным выглядели картина госпиталей и положение раненых.

Из писем Пирогова: "Описать, что мы нашли в этом госпитале нельзя. Горькая нужда, беззаботность, медицинское невежество и нечисть соединились вместе в баснословных размерах в двух казарменных домишках, заключавших в себе 360 больных, положенных на нарах один возле другого, без промежутков, без порядка, без разницы, с нечистыми вонючими ранами возле чистых..., герметически запертых при температуре слишком 18 °, не перевязанных более суток, вероятно также из "человеколюбия." "На кроватях лежат немногие раненые, большая часть на нарах. Матрацы пропитаны гноем и кровью, остаются по 4-5 дней под больными по недостатку белья и соломы."[13,175].

"Стена, граничащая с нужным местом (то есть с туалетом), легко пропитывается жижею от нечистот и испарением своим вредит ранам... Раны у больных, лежащих рядом с таким местом, непременно портятся... Свежие раны у оперированных даже и тогда скоро портились, как скоро их клали в залы, находящиеся в связи с коридором, из которого пахло нужным местом (туалетом). Все средства, которые придумывали для отнятия запаха из нужников в лазаретах, редко удаются. Очищение в них воздуха постоянною тягою скорее распространяет запах по всему зданию, чем заглушает его."[Там же].

"Вы входите в большую залу Собрания (главный перевязочный пункт). Только что вы отворили дверь, вид и запах 40 или 50 ампутационных и самых тяжело раненых больных, одних на койках, большей частью на полу, вдруг поражает вас. Не верьте чувству, которое удерживает вас на пороге зала- это дурное чувство-идите вперед, не стыдитесь того, что вы как будто пришли смотреть на страдальцев, не стыдитесь подойти и поговорить с ними: несчастные любят видеть человеческое сочувствующее лицо, любят рассказать про свои страдания и услышать слова любви и участия."

Немного далее вы видите старого солдата, который переменяет белье. Лицо и тело его какого-то коричневого цвета и худы как скелет. Руки у него совсем нет: она вылущена в плече. Он сидит бодро, он поправился; но по мертвому, тусклому взгляду, по ужасной худобе и морщинам лица вы видите, что это существо, уже выстрадавшее лучшую часть своей жизни. С другой стороны вы видите на койке страдальческое, бледное и нежное лицо женщины, на котором играет во всю щеку горячечный румянец.

Теперь, ежели нервы ваши крепки, пройдите в дверь налево: в той комнате делают перевязки и операции. Вы увидите там докторов с окровавленными по локоть руками и бледными угрюмыми физиономиями, занятых около койки, на которой с открытыми глазами и говоря, как в бреду, бессмысленные, иногда простые и трогательные слова, лежит раненый под влиянием хлороформа. Доктора заняты отвратительным, но благородным делом ампутаций. Вы увидите как острый кривой нож входит в белое здоровое тело; увидите, как с ужасным, раздирающим криком и проклятиями раненый вдруг приходит в чувство; увидите как фельдшер бросит в угол отрезанную руку; увидите, как на носилках лежит, в той же комнате, другой раненый и, глядя на операцию товарища, корчится и стонет не столько от физической боли, сколько от моральных страданий ожиданий- увидите ужасные, потрясающие душу зрелища; увидите войну не в правильном, красивом и блестящем строе, с музыкой и барабанным боем, с развивающимися знаменами и гарцующими генералами, а увидите войну в настоящем ее выражении- в крови, в страданиях, в смерти..."[20,12].

Сестринский уход. Уже с самого начала основными функциями сестер были перевязки, помощь во время операций, раздача лекарств, слежение за чистотой одежды и постельного белья раненых, за благоустройством госпитальных палат, раздача теплого питья и пищи, кормление тяжелораненых, моральное успокоение больных. 6 декабря 1854, то есть через неделю после начала сестринской службы, Пирогов писал о работе сестер: "..если они так будут заниматься, как теперь, то принесут, нет сомнения, много пользы. Они день и ночь попеременно бывают в госпиталях, помогают при перевязке, бывают и при операциях, раздают больным чай и вино и наблюдают за служителями и за смотрителями и даже за врачами. Присутствие женщины, опрятно одетой и с участием помогающей, оживляет плачевную юдоль страданий и бедствий..."

Из отчета Пирогова о действиях сестер Крестовоздвиженской общины: "Нельзя было не дивиться их усердию, деятельности при ухаживании за больными и их истинно стоическому самопожертвованию...В самом деле, трогательно было видеть как многие из сестер, еще молодые и неопытные (опытные лучше умеют рассчитывать меру деятельности и сил своих), наперерыв старались помогать медику и больному с полным самопожертвованием. В течение короткого времени уже были заметны плоды их деятельности. Они не пропускали ни одного обстоятельства в трудном и запутанном госпитальном лечении: их бдительный глаз был направлен на раздачу лекарств, на облегчение страданий, на пищу больных. Днем и ночью они старались доставлять больным теплое питье и т.д. Все мои предписания о раздаче чаю, вина, бульона, кофе и других припасов, которыми я снабдил госпитали от щедрот ее императорского высочества и из пожертвований частных лиц, исполнялись ими в точности. Сестры мужественно переносили вид текущей крови, многоразличных мучений и тяжких язв в этих жилищах страдания и смерти. Уже один вид женщин, помогающих страждущим, был утешителен. В доказательство, что попечение сестер о раненых истинно облегчает солдат наших, может служить следующий случай: тяжело раненый весьма беспокойный после операции солдат настоятельно просил, чтобы одна из сестер оставалась при его постели. На вопрос почему он этого желает, он ответил : "хоть потолкайся, матушка, около меня, так мне уж легче будет."[12,321].

Деятельность сестер в госпиталях была столь напряженной, объемной, часто без отдыха даже в ночные часы. Пирогов так писал об этих днях: "Мыслей других нет и быть не может, как о раненых; засыпаешь, видя все раны во сне, пробуждаешься с тем же." Находясь в палатах заразных больных, а в то время в Крыму уже начиналась серьезная эпидемия тифа, сестры постоянно были подвержены риску заболеть самим. Случилось так, что "С 20 декабря сестры уже не могли продолжать своих занятий в госпиталях; сама начальница и значительная часть 1-го отряда были поражены жестокою тифозною горячкою; другая половина ухаживала за больными сестрами. Некоторые (сестры Шперлинг, Аленина, Джановская и Эрберг) пали жертвою этой болезни."

Второй отряд сестер Крестовоздвиженской общины, состоящий из 13 человек под управлением старшей сестры Марьи Меркуровой, прибыл на Южную сторону осажденного Севастополя 13 января 1855 года.

Зимой 1854-55гг. Севастополь вовсе не выглядел городом- фаворитом русской элиты. Ужасным выглядело положение в городе с точки зрения санитарно- эпидемиологической. Из письма Пирогова: "Если вспомнить, что зимою по всей дороге из Севастополя до Бахчисарая, на протяжении 60 верст валялись сотнями гниющие трупы павших лошадей и волов, которых, конечно, никто не зарывал, а также множество человеческих трупов, весьма поверхностно похороненных по недостатку медико-полицейского контроля и по каменистой твердости грунта; прибавьте к этому изнурение людей от беспрестанных крепостных работ, проводивших зиму в грязи, в убогих землянках, а также что скорбут здесь почти всякую весну появляется, и что уже теперь показываются больные с цинготным диатезом; что наши госпитали все переполнены и помещаются в старых, полуразрушенных или казематированных казармах, где весьма трудно очищать воздух; что недостает белья и тюфяков, и что нет ни сена, ни соломы для набивки тюфяков- то имеется достаточно поводов опасаться развития злокачественной эпидемии под влиянием предстоящей жары. К этому надо прибавить еще господствующую эпидемическую болезненную конституцию, порождающую знаменитые крымские лихорадки и смрадные испарения, подымающиеся из неприятельского лагеря."

Незадолго до прибытия в Севастополь 2-го отряда сестер, Пирогов писал: "Не знаю каково им будет в Севастополе; здесь, в Симферополе, у сестер есть хорошая квартира и им дают экипаж, а в Севастополе им придется жить между самими больными в бараках, и ходить пешком в сапогах по грязи; некоторым из них это не покажется, но тут и видно будет, кто из них взялся за дело по призванию, а не из других видов." Здесь, в Севастополе, сестры подвергали себя не только опасности утопать в грязи севастопольского бездорожья и опасности заразиться смертельной болезнью, ухаживая за заразными больными. С сентября месяца Севастополь находился на осадном положении, считался первоочередной линией фронта. Солдаты и пушки союзной армии располагались не более в чем 1 км от города. Даже из окон севастопольских госпиталей был хорошо виден вражеский лагерь и все его передвижения. Как и задумывала Великая княгиня Елена Павловна, с приездом в Севастополь, работа сестер, действительно, проходила на полях сражения: Севастополь ежедневно подвергался обстрелу и бомбардировке со стороны союзной армии. Вот как описывает Пирогов условия севастопольской жизни: "Грохот, треск, дребезжание окон, шипение и свист в воздухе нам, жившим в Севастополе, слышались беспрестанно. Каждую ночь можно было видеть фейерверк из гранат и бомб, летавших по всем направлениям..."

"Морской госпиталь, выстроенный на этой же самой горе, очищен от больных; в него во время бомбардировки, несмотря на выкинутый красный флаг, летали бомбы, из которых одна упала между двумя кроватями, лопнула, но не сделала вреда; рассказывают, что во время переноски больных, падавшие на двор бомбы не повредили ни одного больного, ни одного служителя; зато в перевязочном пункте, который устроили напротив госпиталя, в доме Уптона, одна бомба влетела через крышу в комнату, где делали операции, и оторвала у оперированного больного обе руки."

17 января из Петербурга в Севастополь прибыло 3-е отделение сестер, состоящее из 6 человек под управлением Екатерины Бакуниной.

Сразу же после приезда 2-го отряда сестер в Севастополь, Пироговым была предложена и произведена сортировка сестер по категориям обязанностей - на перевязывающих, аптекаршей и хозяек. Из Исторического обзора: "Польза такого распределения обязанностей сестер подтвердилась с тех пор на опыте. Перевязывающие доставляют существенную пользу врачам, сокращая своим вспомоществованием время перевязок и помогая фельдшерам в изготовлении перевязывающих средств. На руках аптекаршей находятся все необходимые лекарства, приготовление которых не терпит отлагательства. Они обязаны надзирать за тем, чтобы лекарства были раздаваемы больным; во время и после визитов, контролируя действия фельдшеров, иногда слишком занятых перевязкою, иногда не совсем надежных; хозяйки надзирают за чистотою белья, за действиями служителей и вообще за содержанием больных. Все эти сестры отвечают врачам за тщательное исполнение их предписаний, проводя день и ночь в госпитальных палатах.

Остановимся подробнее на этом прогрессивном для развития сестринского дела нововведении.

Перевязывающие сестры, их же еще называли дежурными сестрами, работали не только на перевязочных пунктах. Они оказывали помощь врачам во время операций: хлороформировали оперируемых, следили за пульсом, производили пальцевое прижимание сосудов. О сестрах Бакуниной, Назимовой и Шимкевич говорили, что они сами могли бы делать операции, если бы им разрешили.

Наконец, дежурные сестры обязаны непрестанно присутствовать и помогать  у приема раненых, при перевязке, при операциях, и кроме того, постоянно днем и ночью, зорко наблюдать за освежением больничных помещений воздухом  и за чистотою.

Что касается  аптекаршей из числа сестер, то для хранения и распределения необходимейших, большей частью, сильнодействующих средств как, например, опиума, хлороформа, рвотного винного камня и т.п., избраны из сестер более образованные, которых легко можно было ознакомить как с названием, так и с главными действиями этих средств.

Таким образом, каждое госпитальное отделение в Севастополе, независимо от казенной аптеки, имело под надзором сестер свой собственный запас самых употребительных врачебных веществ.

Сестры-хозяйки помимо вышеупомянутых обязанностей, занимались приготовлением кушаний, питья для раненых, раздавали им теплое питье- чай, кофе, бульон, вино. "Особливо в случаях перевода раненых, как часто бывает, из городских госпиталей на Северную сторону и оттуда далее, поручаемый сестрам-хозяйкам надзор за распределением кушаний и питей между больными оказывается весьма полезным, ибо иначе второпях перевозки, или вследствие злоупотреблений со стороны слуг, иной больной легко мог бы остаться без обеда."

        Еще одна, важная на взгляд Пирогова, функция была поручена сестрам, которые участвовали в приеме и сортировке раненых. Из исторического отчета: "Уже давно известно по опыту как вредно оставлять деньги в произвольное пользование больных в госпитале. Злоупотребления разного рода суть неизбежные того последствия. С другой стороны в высшей степени важно для нравственного успокоения страждущих и умирающих, чтобы они могли передавать свою последнюю волю о распоряжениях касательно их собственности таким лицам, которые были бы в состоянии заслужить их доверие. Сделанное мною распоряжение, что сестры должны хранить деньги солдат, вполне соответствует этим целям. Теперь уже находятся значительные суммы таких денег в руках сестер, которые все внесены в шнуровую книгу, с означиванием имени и полка тех, кому принадлежат. После смерти больных, если ими не оставлено завещание, деньги отсылаются обратно к начальнику штаба, с означиванием имени умершего. Таким образом, теперь, как хозяйство, так и нравственная сторона севастопольских госпиталей, по крайней мере тех, где я всегда сам находился, вверены сестрам и их надзору.

Обязанности сестер на перевязочных пунктах были многосложны и важны по их последствиям для больных и в физическом и нравственном отношениях; не только перевязка, аптекарская часть (сохранение и раздача сильно действующих лекарств), хозяйство и надзор за содержанием больных поручались им от главных врачей, заведовавших этими пунктами, но им же предписано было академиком Пироговым получать от раненых под сохранение наградные и собственные деньги и вещи.

Надо быть очевидцем, чтоб судить, как трудны, хлопотливы и утомительны, при большом скоплении раненых, по-видимому, самые простые и маловажные занятия. Таковы, например, раздача теплого чая и сбор денег для сохранения; надобно у каждого принять счетом, записать его имя, полк и т.п.; сестры вместе с тем обязываются и исполнить последнюю их волю (как, например, отослать деньги их родственникам и т.п.)"

Продолжение следует